Proceedings 2002

КАТЕГОРИЯ ПОНИМАНИЯ, ИЛИ ПОЗИЦИЯ СЛУШАЮЩЕГО В РЕЧЕВОЙ КОММУНИКАЦИИ

 

 

Е. Н. Зарецкая

Академия народного хозяйства при Правительстве РФ

elezaret@mail.ru

 

 

Ключевые слова: речевая коммуникация, понимание, пресуппозиция, психологический приоритет, позиция слушающего, окно Джохари, сознание, бессознательное, принцип сочувствия, информационная погрешность.

 

Понимание характеризуется способностью построения синонимичных предложений и интерпретации. Установка на понимание является основой формирования тактики речевого акта. Анализ пресуппозиции позволяет предугадать уровень адекватности полученной информации по отношению к переданной. В речевой коммуникации очевиден психологический и физиологический приоритет позиции слушающего. Эмоциональной базой для понимания является принцип сочувствия, увеличивающий доверие, что приводит к возможности расширения психологического окна Джохари. Рассматриваются причины информационной погрешности в коммуникативном акте и способы её минимизации. Понимание трактуется как дешифровка сознательных и бессознательных мотивов речевого поступка.

 

Что является убедительным основанием

для чего-то — решаю не я.

                                                      Л. Витгенштейн

 

В старой английской балладе рассказывается о том, как один странник смог быстро найти заблудившуюся лошадь, которую до этого долго, но тщетно пытались найти остальные жители деревни. Когда его спросили, как ему это удалось, старик ответил: “Это было просто - я стал искать ее там, куда бы сам пошел, будь я лошадью”. Для того, чтобы найти лошадь, странник использовал категорию понимания - спо­собность взглянуть на вещи глазами другого человека, а, следовательно, и иметь возможность предугадать его реакцию на то или иное событие.

Понимание основано на принципе сочувствия. Этот принцип еще раз напоминает, что общность людей держится не на практических интересах, не на моральном долге, но на любви. В основе морального сознания человека лежит любовь к тем, среди кого он живет, к своей среде обитания, дающая ощущение ценности бытия. Мораль начинается с понимания соизмеримости людей.  В принципе сочувствия есть, прав­да, одна существенная трудность или даже “ловушка”. Сочувствуя дру­гому, мы рискуем перейти на иную нравственную позицию и “потерять себя”. Принцип сочувствия очень действенен. Он, например, способен раскрыть преступление. Процитируем отрывок из вступления к циклу рассказов Г. Честертона “Секрет патера Брауна”, где детектив отвечает на вопрос журналиста о том, в чем секрет его успехов при раскрытии запутанных убийств: “Секрет, видите ли, в том, что я был убийцей всех этих жертв. Так что, разумеется, я знал, как это было сделано. Я тща­тельно спланировал каждое их этих преступлений. Яточно продумал, как это могло бы быть сделано и в каком состоянии сознания человек способен это фактически совершить. И если я был совершенно уверен в том, что чувствую в точности так, как это чувствовал сам преступник, то я, несомненно, знал, кем он был...” Понимание внутренней подоплеки преступления дает возможность адекватно отнестись и к самому пре­ступнику. Так что моральный эффект сочувствия достигается и здесь; акцент ставится на том, что понять другого, осознать логику его дейст­вий можно лишь через проникновение в его внутренний мир.

Человеческая натура такова, что люди могут познать не только ок­ружающих, но и самих себя. Окно Джохари (названо в честь его созда­телей – Джозефа и Харингтона) иллюстрирует эту концепцию.

	Известное для себя	Неизвестное для себя
Известное для других	Свободный или открытый район	Слепой район
Неизвестное для других	Спрятанный район	Неизвестный район

В общем виде механизм приёма и передачи информации выглядит следующим образом: человек передает информацию плюс собственные ассоциации, связанные с этой информа­цией. Например, он рассказывает нечто о лесе (а). Предположим, в его биографии был эпизод, когда он заблудился в тайге, и поэтому лес вну­шает ему чувство страха. Эта ассоциация (a₁) присутствует в его созна­нии, но он о ней умалчивает. Передавая нейтральную информацию, он тем самым передает только часть внутреннего замысла, который равен a+a₁ (систему ассоциаций a₁ он не передает). Слушатель, соответствен­но, из внутреннего его замысла принимает только а. Однако при приеме нейтральной информации (а) в его сознании возникает собственная сис­тема ассоциаций а₂ (например, если человек родился в доме, стоящем в лесу, а₂ - это ассоциативные воспоминания детства), т.е. он в итоге принимает информацию, равную а+а₂. В общем виде a₁ не совпадает с а₂, видимо, никогда. Если это так, то погрешность при передаче информации равна a₁+ а₂. Часть передаваемой информации теряется, зато в качестве “дове­ска” в сознании возникает непереданная информация. Суммарное зна­чение погрешности a₁+ а₂ может быть очень велико. В оптимальном случае оно составляет 15%, тогда речевая коммуникация признается удовлетворительной в информационном отношении. Мы понимаем то, что нам говорят максимум на 85%. И также люди, к которым мы адре­суемся с речью, понимают нас максимум на 85%. Они могут нас понять и значительно хуже, в предельном случае - с точностью до наоборот в зависимости от соотношения a₁ и а₂.

Это обстоятельство впрямую демонстрирует разграничение языка и речи, которое должно носить абсолютный характер. Речь от языка отличается качеством ситуативной привязанности (речь определяется ситуацией). Именно на ситуативности построено понимание речи, а направленность речи ориентирована на понимание. Ситуативность включает: а) экстралингвистические обстоятельства; б) широкий лингвистический контекст; в) эмоционально-психологический контекст произнесения речи. Таким образом, становится понятно, что речь не может изучаться собственно формальными лингвистическими методами (её изучение использует методы самых разных наук), так как количество ситуаций не поддаётся исчислению даже в своём наиболее типичном выражении. И, видимо, не надо ставить перед собой цель такого перечисления. Ситуативная привязанность не даёт никаким машинам справиться с языком. В этом – главная причина (хотя и не единственная) провала машинного перевода.

Ситуативность надо понимать в её абстрактном характере, т.е. как неотъемлемость речи, и изучать то, как ситуативность влияет на её структуру. В терминах семиотики ситуативность разумно определить через прагматический компонент. Различие языка и речи по количеству измерений (два – у языка, три – у речи) хорошо демонстрируется драматургией абсурда (С. Беккет, Э. Ионеско и др.), где прагматика сдвинута и функции речи возлагаются на язык. Диалог оказывается абсурдным именно потому, что строится на прагматической пустоте. А так как речь невозможна без прагматики, она задаётся средствами языка. Рассмотрим диалог:

-        Я люблю яблоки.

-        Любить можно что угодно.

-         Кому угодно, кому не угодно и т.д.

Каждая следующая реплика “цепляется” за слово, т.е. внешнее обстоятельство. За такими диалогами не стоит никакой ситуации. Действующие лица не используют осмысленную речь. Авторская задача требует, чтобы они говорили без цели коммуникации и без учёта ситуации. Такие диалоги связаны не внутренними связями, а внешним образом (чем напоминают словесные игры Л. Витгенштейна), при этом они могут быть настолько содержательны, что представляют интерес для публики.

Дискурс же в обязательном порядке предполагает наличие внутренней смысловой связи. Виды дискурса очень многообразны: монолог, диалог и др. Членом дискурса является предложение, которое обладает целым рядом особенностей:

1)     творческий продуктивный характер, позволяющий любое словосочетание превратить в предложение; это иногда идёт вразрез с буквально понимаемым смыслом (например, в стихах В. Хлебникова);

2)     границы законченных смыслов в дискурсе подвижны (на письме расстановка знаков препинания есть понимание этих границ). “Чтобы осмыслить некоторые предложения.., надо их “окунуть” в дискурс” (В. А. Звегинцев).

Смысл предложения уточняется, а возможно, и определяется дискурсом. Это положение сопоставимо с известной точкой зрения, в соответствии с которой языковой знак получает своё значение только в контексте (древнеиндийская лингвистическая школа).

Изъятое из дискурса предложение уже не есть предложение в собственном смысле слова. Оно в этом случае перестаёт быть единицей речи, а становится единицей языка (псевдопредложением), теряя тот смысл, который получает в дискурсе. Именно поэтому вырванная из контекста цитата может восприниматься в значении, не имеющем никакого отношения к тому, что хотел сказать автор. Очень многие люди были публично дискредитированы таким лжецитированием, которое сродни клевете.

Разумно разделить понятия значения и значимости. Иметь значение – это иметь смысловое содержание, логически правильно организованное. Быть значимым – выполнять то назначение, которое предписывается коммуникацией. Предложения, изъятые из дискурса, имеют значения, но они незначимы. Они получают тот же статус, что и слова в толковом словаре (с набором возможных значений). Их значение абстрактно, конкретизируется же оно только в дискурсе. На основе моделирующих правил можно синтезировать правильные предложения, которые никому будут не нужны, т.к. не будут выполнять коммуникативную функцию.

Предложения от псевдопредложений отличаются прагматической пресуппозицией. Предложение S имеет прагматическую пресуппозицию P, если при любом нейтральном (т.е. не демагогическом, не ироническом и пр.) употреблении S в высказывании говорящий считает P само собой разумеющимся или просто известным слушающему. Наличие пресуппозиции даёт основу согласования предложений в дискурсе на неощущаемой нами основе.

Рассмотрим предложение Врач бегло говорила по-немецки. Здесь нет никакой бессмыслицы, т.к. это предложение удовлетворяет всем правилам, которые необходимы, чтобы оно было понято. Пресуппозиция может быть подвергнута исчислению: врач – ж.р.; немецкий – иностранный язык для неё; бегло говорила – но неизвестно, говорит ли теперь, и т.д. Таким образом, пресуппозиция – это фактически весь подтекст данного текста.

Когда происходит согласование предложений в дискурсе, осуществляется согласование пресуппозиций. Поэтому в речевой коммуникации так важно понять, являются ли знания, стоящие за текстом, общими для всех собеседников. Фраза Сегодня у Галины Андреевны день рождения – надо сделать ей подарок имеет смысл только при обращении к человеку, знающему, о ком идёт речь. В противном случае фраза становится бессмысленной, а речь говорящего неинформативной и даже подозрительной в восприятии слушающего. Особая трудность заключается в том, что степень согласования пресуппозиций может не осознаваться участниками коммуникации, т.е. находиться в зоне их бессознательного (см. ниже).

Стадии общения хорошо известны:

1) отправитель кодирует сообщение;

2) отправитель выбирает правильный канал и передает сообще­ние, т.е. тщательно формулирует сообщение путем выбора (1) слов, которые ясно передают информацию, и (2) невербаль­ных сигналов (жестов, тона, голоса и т.д.), которые усиливают вербаль­ное сообщение;

3) получатель декодирует сообщение; его задача – перевести сообщение (как вербальное, так и невербальное) с возможно меньшим искажением;

4) по принципу обратной связи получатель кодирует сообщение (1), чтобы уточнить какую-либо непонятую его часть, потом выбирает канал и передает сообщение (2), а отправитель декодирует сообщение (3). Обратная связь может позволить отправителю быстро изменить или дополнить сообщение, чтобы оно стало понятно собеседнику. Обратная связь может быть как вербальная, так и невербальная. Реплика: “Не могли бы вы мне объяснить...” или недоуменное выражение лица говорят о том, что слушатель не совсем понял послание. Если же собе­седник говорит: “Да, ясно” или утвердительно покачивает головой, зна­чит, сообщение понято. Отправитель и получатель продолжают меняться ролями до тех пор, пока сообщение не станет ясным.

Получатель и отправитель попутно устраняют или минимизируют помехи, которые мешают процессу общения. Однако из-за того, что слова и невербальные сообщения имеют разные значения для разных людей, могут возникнуть бесчисленные проблемы на этой стадии общения.

Неудачи обычно бывают в следующих ситуациях:

• отправитель неадекватно кодирует первоначальное сообщение;
• слушатель запуган позицией или авторитетом говорящего; внутрен­нее напряжение может мешать ему сосредоточиться на сообщении, что приводит к непониманию; более того, напуганный слушатель по­боится попросить разъяснения, думая, что его вопросы свидетельст­вуют о некомпетентности;
• слушатель не пытается понять сообщение, так как оно кажется ему слишком сложным;
• слушатель не воспринимает новые идеи, так как стереотипные взгля­ды и предрассудки мешают ему.

Бесконечные неудачи, возможные на каждой стадии процесса общения, показывают, что взаимопонимание между людьми - это вообще большая редкость.

В речевой комму­никации позиция слушающего приоритетна. Этот приоритет имеет, в первую очередь, психологический аспект.

Речевая коммуникация представима в виде последовательности из четырёх переменных: цель—замысел—текст —реакции. С позицией слушающего, с его личностной психо­логией связан, в первую очередь, замысел речи. Выбирать аргументацию следует в зависимости от того, како­вы психологический тип человека, его возраст, пол, национальность, язык, на котором он говорит, каков уровень его интеллектуального развития, каковы его психологическое состояние и состояние здоровья в данную минуту.

Так как только личность слушающего определяет выбор аргумен­тации, очевидно, что его позиция оказывается приоритетной.

Такова модель получения коммуникативного приоритета на уровне контакта по схеме один говорящий с од­ним оппонентом.

Более сложным коммуникативным случаем является контакт по схе­ме один говорящий со многими оппонентами. Это фактор аудитории. Как воздействовать на публику, если перед вами много людей с разной цен­ностной ориентацией, иногда с разной системой убеждений, находящих­ся в разном психологическом состоянии? Сделать это можно, только осознав, что если в определенное время в некотором месте встретилось много людей, значит, существует единообразная причина, которая их собрала. Это может быть принудительное попадание (например, обяза­тельное посещение занятий в учебном заведении), может быть интерес, вызванный личностью оратора, интерес к предмету речи и многое дру­гое. Эту причину надо п о н я т ь. Аудитория бывает более сложной и менее сложной. Однако убеждаема любая аудитория. Это воп­рос интеллектуального превосходства.

В речевой коммуникации приоритет слушающего над говорящим связан также с физиологическим аспектом: слушать труднее, чем гово­рить.

В соответствии с замыслом говорящий синтезирует речь. Синтез речи — это переход от смысла к тексту, где под текстом по­нимается набор фонетических или графических единиц: СемПСинтПМорфПФонП (ГрафП). Анализ текста (т.е. работа слушающего) представляет собой ту же последовательность, только направленную в обратную сторону: ФонП (ГрафП) МорфПСинтП СемП.

С точки зрения оценки структуры двух последователь­ностей приоритет анализа над синтезом неочевиден: обе процедуры со­относимы по сложности реализации.

Чем же тогда обусловлено то, что трудоемкость анализа по срав­нению с синтезом больше? Когда человек говорит, он работает в условиях от­сутствия шума. Во-первых, ему почти не мешает физический шум, пото­му что гортань и артикуляционные органы человека расположены очень близко к его уху, а ухо всегда контролирует речь самого человека. Оно расположено так близко, что только очень сильный шум может челове­ку помешать говорить. Таким образом, говорящий работает вне физического шума. Но он работает и вне интеллектуального шума. Человеческий мозг так ус­троен, что невозможно думать об одном, а говорить о другом. Этого не умеет делать ни один человек: он молниеносно собьется, и осмысленной речи не получится. Это означает, что у говорящего существует един­ство мыслительной и речевой деятельности, а, следовательно, ему не мешает внутренний (психологический, интеллектуальный) шум. Когда же человек слушает, он декодирует звуковую волну, что, вообще гово­ря, не так просто, особенно если говорящий имеет патологию дикции. В этом случае дешифровка речи еще более сложна. Кроме того, любой шум прерывает звуковую волну, т.е. выбивает из потока часть блоков, и мозг вынужден декодировать смысл по неполному внешнему выраже­нию; но он все равно будет декодировать, даже когда плохо слышно, если спровоцирован интерес к теме. И еще один аспект: в момент слу­шания присутствует внутренний шум. Если человека что-то мучает, он будет думать об этом постоянно. И поэтому часто происходят парал­лельно два действия: человек размышляет о том, что его беспокоит, а кроме того, он декодирует звуковую волну. Именно поэтому деятельность мозга во время анализа речи гораздо сложнее, чем во время синтеза: как процессы, они соотносимы по трудоемкости, но условия реализации этих процессов несоизмеримы. Говорящему легче, ещё и поэтому приоритетная позиция в речевой коммуникации принадлежит слушающему.

Несколько лет назад появилась теория взаимодействия людей, в основе которой лежит концепция “поглаживания”. Исследования пока­зали, что дети, которых игнорируют, могут отставать как в физическом, так и в умственном развитии. Дети нуждаются в ласке и любви. В пси­хологии именно эти действия называются “поглаживанием”. Взрослые также нуждаются в “поглаживании” для духовного здоровья, только другого сорта.

Люди вступают в разговор (коммуникацию) с другими в надежде, что это в конце концов приведет их к взаимному доверию, удовольст­вию и психологическому комфорту.

Понять человека - это прежде всего понять мотивы его поступ­ков. При этом основная трудность заключается в том, что цели челове­ческих поступков (и речевых, в частности) могут быть условно разделе­ны на сознательные и бессознательные. Сознательные цели определяют­ся возможностью без затруднений ответить на вопрос: “Зачем ты это сделал, сказал?” Последние исследования показывают, что такое воз­можно в одном случае из десяти. Основной блок внутренних мотивов человеческого поведения скрыт от самих людей и может быть частично понят только в специальных провоцирующих ситуациях (под гипнозом, при нервном стрессе и т. п.). Остается только предполагать, почему мы так странно созданы...

Сознание - высшая свойственная человеку форма обобщенного отражения свойств и закономерностей окружающего мира, формирова­ния у человека внутренней модели внешнего мира, в результате чего достигаются частичное знание и возможность воздействия на окружаю­щую действительность. Однако здесь возникает противоречие, носите­лем которого человек является в силу природной ограниченности своих возможностей. Мир, который его окружает, определенным образом уст­роен. У человека существуют анализаторы (зрительные, слуховые, так­тильные, обонятельные), посредством которых он воспринимает этот мир. Где гарантия, что это восприятие адекватно? Ее нет и быть не мо­жет. Ответ на этот вопрос (на самом деле, это вопрос о познаваемости мира) издревле разделил людей на два лагеря в соответствии с материа­листическим или идеалистическим подходом к внешнему миру. Если наши анализаторы воспринимают мир адекватно, тогда он познаваем, и может быть поставлена задача все большего приближения к знанию. Ес­ли же наши анализаторы значительно искажают то, что происходит во­круг нас, вопрос о познаваемости мира не может быть даже поставлен. А если происходит значительное искажение картины мира за счет по­грешности работы анализаторов, то это искажение универсально для че­ловечества или индивидуально для каждого?

В соответствии с концепцией субъективного идеализма каждый человек воспринимает мир по-своему, и, таким образом, не только не существует адекватности восприятия мира, но и взаимопонимание меж­ду людьми вообще носит условный характер. Это категоричное заклю­чение, но, возможно, оно недалеко от истины. Рассмотрим один пример. Для каждого из нас другие люди - тоже факт внешнего мира, состояще­го не только из пространства, морей, полей, лесов, но и из homo sapiens. Возьмем какого-нибудь человека (Ч), знакомого, положим, с 500 людь­ми, и попробуем провести среди них опрос, что Ч за человек. Очевидно, что мы получим 500 разных характеристик. Некоторые из них будут близки друг к другу, другие - прямо противоположны. А ведь перед на­ми один и тот же человек. Это доказывает и то, что наши анализаторы работают плохо и неадекватно, и то, что перекодированная после вос­приятия анализаторами информация, которая поступает в наш мозг, приводит к неадекватному анализу впечатлений от внешнего мира. И это понятно, так как анализ во многом зависит от индивиду­ального опыта человека, его системы ассоциаций и ценностей. Если бы восприятие было адекватным, то ситуация, при которой по поводу одного и того же человека существовало бы столько мнений, сколько людей их высказывает, оказалась бы невозможной.

Выделяют следующие свойства сознания: построение отношений, познание и переживание. Отсюда непосредственно следует включение мышления и эмоций в процессы сознания. Действительно, основной функцией мышления является выявление связей между явлениями внешнего мира, а основной функцией эмоции - формирование субъек­тивного отношения человека к предметам, явлениям, людям. В структу­рах сознания синтезируются эти формы и виды отношений, и они опре­деляют как организацию поведения, так и глубинные процессы само­оценки и самосознания. Реально существуя в едином потоке сознания, образ и мысль могут, окрашиваясь эмоциями, становиться переживани­ем. Осознание переживания - это всегда установление его объективной отнесенности к причинам, его вызывающим, к объектам, на которые оно направлено. Социальные контакты оказывают воздействие на развитие созна­ния точно так же, как естественный язык.

Проблема адекватности вос­приятия мира имеет, как известно, и чисто лингвистический аспект. Язык не повторяет внутренней организации мира вещей. В организации смыслов существу­ет свобода, они независимы. Естественный язык (а следовательно, наше сознание) связан с миром не непосредственно, а через собственную ор­ганизацию, причем эта организация в разных языках разная. А так как разные языки неодинаково членят действительность, возникает обосно­ванное предположение, что их носители воспринимают окружающий мир в соответствии с тем членением, которое им навязывает родной язык (гипотеза лингвистической относительности). “Мы видим, слышим или иным образом воспринимаем действительность так, а не иначе по­тому, что языковые нормы нашего общества предрасполагают к опреде­ленному отбору интерпретаций” (Э. Сепир).

Выделяют два слоя сознания.

1. I. Бытийное сознание (сознание для бытия), включающее в себя: 1) биодинамические свойства движений, опыт действий; 2) чувственные образы.
2. II. Рефлексивное сознание (сознание для сознания), включающее в себя: 1) значение; 2) смысл.

Здесь следует еще раз сказать, что существует большой разрыв между общепринятым пониманием ситуаций, слов, событий и индиви­дуальным их толкованием, т. е. отношением к ним конкретного челове­ка. Первое иногда называют значением, второе — смыслом.

Непонимание связано с трудностями осмысления значений. Про­цессы взаимной трансформации значений и смыслов (осмысление зна­чений и означение смыслов) выступают средством диалога и взаимопо­нимания.

На бытийном слое сознания решаются очень сложные задачи, так как для эффективного в той или иной ситуации поведения необходима актуализация нужного в данный момент образа и нужной двигательной программы, т. е. образ действия должен вписываться в образ мира. Мир идей, понятий, житейских и научных знаний соотносится со значением (рефлексивное сознание). Мир человеческих ценностей, переживаний, эмоций соотносится со смыслом (рефлексивное сознание). Мир произ­водственной, предметно-практической деятельности соотносится с био­динамической тканью движения и действия (бытийный слой сознания). Мир представлений, воображений, культурных символов и знаков соот­носится с чувственной тканью (бытийное сознание). Сознание рождает­ся и присутствует во всех этих мирах.

Бытийный слой содержит в себе истоки и начала рефлексивного слоя, поскольку значения и смыслы рождаются в бытийном слое. Выра­женное в слове значение содержит: 1) образ; 2) операционное и пред­метное значение; 3) осмысленное и предметное действие. Таким обра­зом в языке объективируются формы мышления.

Многие совершаемые человеком поступки делаются им созна­тельно (до момента совершения действия человек осознавал, почему он так поступит, а после действия мог объяс­нить это).

Бессознательное действие - это прежде всего непроизвольное действие, которое человек может совершить, находясь под воздействием чего-либо или же в прострации. Точно так же можно ска­зать, что бессознательное действие относится к категории безотчетного, т. е. того, что человек способен совершить, не понимая его назначения и последствий. Есть вероятность, что это чисто рефлекторное действие человека в некоторых случаях было обдумано им раньше и забыто, но внезапно “всплыло”. Чаще это поступок, который человек ранее и не предполагал совершать, но находясь в новой внешней или внутренней ситуации, неосознанно решился на него.

Разумно предположить, что у человека часто складывается ситуа­ция, когда он хочет совершить, а затем и совершает какой-либо посту­пок, прекрасно понимая его предназначение, но по прошествии опреде­ленного времени он начинает осознавать, что, совершая этот поступок, он преследовал совершенно иную цель (происходит психологическая суб­лимация).

Проблема сознательных и бессознательных актов ведет начало от 3. Фрейда и его последователей - К. Юнга и Э. Фромма. В речевой практике сознательный акт есть результат осмысленного образования фраз, преследующий некую конкретную цель, бессознательный акт - спонтанное по форме выражение, логически не примыкающее к созна­тельной речи. Например, произнесение некой речи по трафарету есть сознательный акт, ибо диктуется целеполагающей установкой (произ­нести речь на такую-то тему в таком-то объеме), а оговорки, отклоне­ния от намеченного текста есть проявление бессознательного в речи.

Несо­мненно, речевой поток анализируется вместе с мимикой, жестами, эле­ментами имиджа. В случае произвольного диалога один участник хочет понять другого, и если иных установок нет, то это происходит на бессознательном уровне. Таким образом, речевое общение в значительной степени определяется бессознательными комплексами участников диалога и целью, которую имеет речевая си­туация. В любом случае бессознательное проявляется как отношение автора к своей речи и к речевым коммуникантам (способом её вербального и невербального  выражения, произнесения). Все непод­контрольные моменты (оговорки, пустоты, знаки BL и т. д.) интерпретируются со­беседником также на бессознательном уровне.

Сознание привлекается к объекту только на короткий период времени и обеспечивает выработку гипотез в критические моменты недостатка информации. Недаром известный психиатр Клапаред остроум­но заметил, что мы осознаем свои мысли в меру нашего неумения приспособиться. Типовые, часто встречающиеся в обычной обстановке за­дачи человек решает бессознательно, автоматически. Автоматизм бес­сознательного разгружает сознание от рутинных операций (ходьба, бег, про­фессиональные навыки и т. п.) для новых задач, которые в данный момент могут быть решены только на сознательном уровне.

Итак, многие знания, отношения, переживания, составляющие внут­ренний мир человека, не осознаются им, а вызываемые ими побуждения обусловливают поведение, непонятное ни для него самого, ни для ок­ружающих. Бессознательная регуляция может рассматриваться как це­ленаправленная лишь в том смысле, что после достижения определен­ной цели происходит снижение напряжения так же, как и при осознан­ном управлении.

Зона бессознательного в известной мере противоречит зоне соз­нания. Это надо хорошо понимать, потому что в соответствии с одним из основных тезисов психоаналитической теории бессознательное стре­мится к получению удовольствия. Все внутренние моти­вы человека определяются этим стремлением. Сознательное же является как бы голосом социальности и покаяния, которые ограничивают это внутреннее стремление к получению удовольствия или радости в тех случаях, когда его достижение противоречит этическим или юридиче­ским нормам общества.

Только в самое последнее время значение бессознательного в мо­тивации поведения людей стало осознаваться в должной мере. Речь идет о поведении не только индивидуальном, но и общественном. С проявле­ниями иррациональной человеческой психологии в общественной жизни мы, сами того не замечая, встречаемся на каждом шагу. В самом деле, в состоянии ли мы рационально объяснить, например, такой социальный феномен, как мода, обнаруживаемый в самых различных сферах, - от одежды до философии? Можем ли мы объяснить, почему процент само­убийств не является математической функцией от общенационального уровня благосостояния и (согласно статистике) не падает с повышением этого уровня даже в самых благополучных странах? Наконец, способны ли мы понять, почему на протяжении всей человеческой истории одни люди, не рассчитывая на славу и увековечение своих имен, возводили храмы, а другие - такие, как Герострат, - их разрушали?

Модель индивидуального психологического механизма изме­нений в сознании проецируется на социальный уровень. Независимо и даже вопреки желанию человека жизненная реальность воспринимается на уровне бессознательного такой, как она есть: здесь имеет место “чистый” прием поступающий извне информации. Сознание же заменяет регист­рацию информации ее селекцией, производя отбор на основе некоторой (например, идеологической) установки или стараясь как бы не замечать тех фактов, которые ей противоречат. Иными словами, бессознательное “видит” вокруг себя все, сознание - только то, что ему хочется видеть. Бессознательное в речи имеет свою знаковую систему - Body Language, которая представляет собой наиболее достоверный способ передачи ин­формации, особенно по сравнению со звучащей речью.

Важными элементами социального бессознательного являются общественные мифы, а также острые национальные чувства.

Эмоции, как уже сказано, служат для отражения субъективного отно­шения человека к самому себе и окружающему его миру. Специальные эксперименты обнаружили в глубине мозга, в лимбической системе, существование центров положительных и отрица­тельных эмоций, получивших название центров наслаждения (“рая”) и страдания (“ада”). Тот факт, что эмоции характеризуются ярко выраженными изменениями в деятельно­сти внутренних органов, в состоянии мышц (мимика), позволяет пред­положить, что эмоции представляют собой сумму только органических ощущений, вызываемых этими изменениями. Согласно теории американского психолога Джеймса че­ловеку грустно, потому что он плачет, а никак не наоборот. Если чело­век примет зажатую скованную позу с опущенными плечами и головой, то вскоре у него появится и чувство неуверенности, подавленности, гру­сти. И наоборот, поза с развернутыми плечами, поднятой головой, улыбкой на губах вскоре вызовет и чувство уверенности, бодрости, хо­рошее настроение, что само по себе поразительно. Очевидно, что стан­дартная коммуникативная схема предполагает первоначальное появле­ние мысли или чувства (семиотический план содержания), а затем - реа­лизацию их определенными средствами - звуковыми или образными (семиотический план выражения). В рассмотренном случае форма ока­зывается первичной, она стимулирует появление смысла. Это редкое яв­ление разумно назвать семиотическим законом обратимости планов.

Резюмируя, можно сказать, что сознание как внутренняя модель, отражающая внешнюю среду человека, с одной стороны, и мир его собственного бессознательного (в значительной степени - инстинктивного), с другой, мотивирует состояние и поведение человека. Только глу­бокий анализ данных психических структур дает ключ к пониманию между людьми.

 

Литература

 

1. Адлер А. Практика и теория индивидуальной психологии. М., 1995.
2. Витгенштейн Л. Философские работы. М., 1994.
3. Зарецкая Е. Н. Деловое общение. М., 2002.
4. Зарецкая Е. Н. Риторика. Теория и практика речевой коммуникации. М., 2001.
5. Звегинцев В.А. Предложение и его отношение к языку и речи. М., 1976.
6. Сепир Э. Избранное. Труды по языкознанию и культурологии. М.,2001.
7. Фрейд З. “Я” и “Оно”. Тбилиси, 1991.
8. Юнг К. Г. Психология бессознательного. М.,1994.
9. Fromm E. The revolution of hope. New York, 1968.

 

Comprehension category, or listener’s position in vocal communication

Elena Naumovna Zaretskaya

 

Key words: presupposition, speech communication, physiological priority, listener’s position, confidence-enhancing compassion principle, Johari window, information errors, comprehension, consciousness, unconscious.

 

Comprehension is characterized by the ability to construct synonymous sentences and interpretations. Speech act tactics arise from the necessity of comprehension while the analysis of presupposition enables anticipation of the level of gained information identity with that conveyed. In speech communication, psychological and physiological priority of a listener’s position is obvious.

Emotionally, comprehension is based on the confidence-enhancing compassion principle, which leads to a wider psychological Johari window.

Under review are causes for information errors in an act of speech and methods of their avoidance. Comprehension is treated  as a deciphering of conscious and unconscious motives in speech.