РИТОРИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА ТЕКСТА И МАРКЕРЫ

ПОРОЖДЕНИЯ РЕЧИ

 

 

Ю. В. Дараган

Московский Государственный Университет им. М. В. Ломоносова,

Филологический факультет, Кафедра теоретической и прикладной лингвистики

j_daragan@mtu-net.ru

juliadar@logrus.ru

 

 

Ключевые слова: дискурсивные слова, дискурсивные маркеры, структура дискурса, Риторическая структура, Теория риторической структуры, ТРС, ну, значит, вот, слова-паразиты, хезитация, речевое колебание.

 

Работа представляет собой пилотное исследование особенностей употребления дискурсивных маркеров, отражающих процессы порождения речи. В работе была сделана попытка описать употребления частиц «ну», «вот» и «значит» при помощи Теории риторической структуры (ТРС), разработанной в 1980-е годы американскими лингвистами У. Манном и С. Томпсон и адаптированной в 1999-2001 гг. к особенностям русского языка и спонтанной речи группой русских лингвистов, принимавших участие в изучении детских рассказов о сновидениях, в том числе В.И.Подлесской, А.А.Кибриком, А.О.Литвиненко и Т.М.Кальковой. В докладе предполагается рассмотреть риторические структуры ряда нарративных текстов и проанализировать случаи употребления дискурсивных маркеров «вот», «значит» и «ну» в терминах ТРС.

 

 

1. Введение

 

Многие, возможно, обращали внимание на то, что в спонтанной речи нередко употребляются специфически разговорные дискурсивные слова, которые часто неуважительно называют «словами-паразитами». Достаточно очевидным представляется факт, что у опытных ораторов они встречаются реже, чем у начинающих. Многие, должно быть, замечали и то, что такие разговорные частицы, как «ну» и «значит», тяготеют к началу высказывания, а «вот» — к его концу. Тем не менее, кажется, еще не было сделано попытки формально описать, каким принципам подчиняется использование в спонтанном дискурсе хотя бы этих, самых распространенных, маркеров.

В основу данного исследования легла гипотеза о том, что на появление дискурсивных маркеров в спонтанной устной речи в значительной степени влияет работа механизма речепорождения, в частности отслеживание говорящим соблюдения спланированной структуры дискурса, а также активация порождающего механизма. В работе была сделана попытка описать употребления названных выше частиц при помощи Теории риторической структуры (ТРС), разработанной в 1980-е годы американскими лингвистами Уильямом Манном и Сандрой Томпсон [1, 2] и адаптированной в 1999-2001 гг. к особенностям (а) русского языка и (б) спонтанной речи группой русских лингвистов, принимавших участие в изучении детских рассказов о сновидениях, в том числе В.И.Подлесской, А.А.Кибриком, А.О.Литвиненко и Т.М.Кальковой.

Ниже приведены результаты пилотного исследования употреблений дискурсивных маркеров «вот», «значит» и «ну» и сделана попытка их анализа в терминах ТРС.

 

2. Инструментарий и специфика материала

 

2.1. Теория Риторической Структуры как инструмент

 

Для начала, скажем несколько слов об используемом нами инструментарии, а именно о Теории риторической структуры (ТРС). Согласно гипотезе У. Манна и С. Томпсон, между элементами смысла в дискурсе существуют функциональные связи, именуемые риторическими отношениями. Эти отношения могут быть симметричными или асимметричными — в последнем случае выделяется ядро и егосателлит, например событие и его результат. Таким образом, любой текст может быть представлен в виде графа, узлами которого являются элементарные дискурсивные единицы (ЭДЕ) или группы таких единиц — дискурсивные единицы (ДЕ). При этом вне зависимости от уровня иерархии, узлы графа будут связаны одним и тем же набором отношений. В данной работе использовался набор отношений, предложенный уже упоминавшейся группой российских лингвистов. Он представляет собой список У. Манна и С. Томпсон, модифицированный для русского языка и приспособленный к условиям спонтанной речи. На данный момент в этот набор входит более сорока отношений. Приводить здесь полный список не имеет смысла, поскольку далеко не все они будут упомянуты, поэтому те отношения, которые окажутся важными, будут описаны по мере их появления в тексте.

При членении текста на ЭДЕ использовались стандартные правила, сформулированные в работе [3]:

1. “В прототипическом случае ЭДЕ совпадает с клаузой. (...) В частности, однородные сказуемые представляют собой разные единицы (...).
2. Сентенциальные актанты, кроме придаточных при глаголах мысли, речи и ощущений, принадлежат к той же ЭДЕ, что и матричный предикат. Придаточные дополнительные при глаголах мысли, речи и ощущений выделяются в отдельную ЭДЕ. Прямая речь выделяется в отдельную ЭДЕ (разбивается на несколько отдельных ЭДЕ, если содержит более одной клаузы) (...).
3. Определительные придаточные и причастные обороты, являющиеся нерестриктивными определениями, выделяются в отдельную ЭДЕ (или несколько ЭДЕ). (...) Рестриктивные определения, независимо от их формы, принадлежат к той же ЭДЕ, что и определяемое слово (...).
4. Разбиение высказываний с деепричастными оборотами зависит от семантической функции оборота. Обстоятельства образа действия в отдельную ЭДЕ не выделяются. Обстоятельства причины, сопутствующие или предшествующие действия выделяются в отдельную ЭДЕ.
5. Сериальные конструкции («пойду посмотрю», «сижу читаю») не разбиваются, образуя одну ЭДЕ.”

Необходимо также отметить (это особенно важно при рассмотрении в контексте ТРС дискурсивных маркеров), что при членении устного, особенно спонтанного текста важным фактором является интонация. Так, дискурсивный маркер, находящийся на границе двух ЭДЕ, может быть помещен в конец первой из них, в начало второй или же — если он обладает собственным завершенным интонационным контуром — оказаться выделенным в отдельную ЭДЕ.

 

2.2. Область применения: дискурсивные слова и их функции

 

Для описания объекта исследования и объяснения того, каким образом ТРС может оказаться полезной при описании дискурсивных слов, следует уточнить несколько общих моментов. В нашем исследовании мы исходим из предположения, что при совершении речевого акта говорящему приходится параллельно выполнять целый ряд дополнительных иллокуций, имеющих значение только для ситуации говорения. Рассмотрим простой пример:

Пример 0

Вы знаете... я вот тут это... написал кое-что, вы не посмотрите?

Фактически, «важными» здесь являются только две иллокуции: изложение темы просьбы и сама просьба. Однако при более пристальном рассмотрении выясняется, что говорящему приходится выполнить еще ряд действий, а именно:

а) привлечь внимание собеседника к себе, одновременно стараясь казаться вежливым и принимая роль подчиненного, т.е. ставя себя ниже собеседника;

б) привлечь внимание к новой информации, важной для понимания последующей просьбы;

в) сразу же оговориться, что для собеседника эта информация является не только новой, но и «чужой», а следовательно, он абсолютно не обязан воспринимать ее как обязательное руководство к действию.

г) закончить — или припомнить — вербальное оформление сообщаемой информации.

Разумеется, этот список можно изменять, однако остается фактом то, что в арсенале говорящего существует ряд иллокутивных действий, обслуживающих сам процесс речепорождения. Предварительно назовем такие действия вспомогательными иллокуциями (ВИ).

Функционально вспомогательные иллокуции делятся на две большие группы. Интерперсональная группа отвечает за взаимоотношения говорящего с адресатом — в частности, за ролевое позиционирование, перехват и удерживание инициативы в диалоге и т.п.

Ко второй, метатекстовой, группе относятся планирование текста на разных уровнях, оценка адекватности вербализации, коррекция неправильно построенного дискурса, управление вниманием адресата и ряд других функций.

Обе эти группы ВИ достаточно часто бывают отражены в спонтанной речи при помощи дискурсивных маркеров. Отметим, что значительная часть подобных — назовем их для краткости иллокутивными[1]— употреблений дискурсивных маркеров воспринимается слушающим как «слова-паразиты». Разумеется, в языке есть и иные способы выражения ВИ, однако даже анализ иллокутивных употреблений дискурсивных маркеров может дать немало сведений о процессах, сопровождающих спонтанное порождение речи.

В данной работе предполагается проанализировать три наиболее часто употребляемых дискурсивных маркера из тех, чье появление в тексте может отражать ВИ, связанные с планированием текста на уровне риторической структуры. Это маркеры «ну», «вот» и «значит».

Сразу оговоримся, что все употребления этих маркеров здесь рассматриваться не будут. Частотность «ну» и «вот» объясняется, в частности, и многообразием их функций: они служат и для отражения интерперсональных ВИ, и для метатекстовых, причем для самых разнообразных. Полное описание хотя бы одного из этих маркеров потребовало бы гораздо большего объема, чем тот, которым мы располагаем в рамках данной работы. Поэтому здесь мы рассматриваем лишь ряд метатекстовых употреблений этих частиц, связанных с планированием текста, т.е. те их функции, которые могут быть отражены в риторической схеме дискурса.

В частности, в случае с «ну» рассматривались три группы употреблений. К первой относятся случаи появления этой частицы в начале планируемого фрагмента текста («Ну, это лето я провела довольно-таки нормально»). Вторую группу составляют «ну», охарактеризованные в [4] как «ну выбора» («...ну там... знания там по алгебре у меня, допустим, не на пятерки, на мой взгляд.»). Третья группа — это корректирующие «ну» (см. [5]: «...потому что там же вокруг гадюки там... ну по... ну там не... не около пляжа, (ваще) не... недалеко от пляжа там гадюки были. »).

В случае с «вот» рассматривались ударные финальные употребления «вот» («...единственное, что у меня омрачило это лето, — это то, что...ъ... в июне у нас были экзамены... вот...») и не рассматривались в частности безударные — клитические — «вот», служащие для управления вниманием адресата (пример: «...И... ясно... как-то вот, что у нас есть вот как бы... (...) вот, грубо говоря, вотсам материальный знак и то, что он... обозначает.»).

В случае со «значит» дело обстоит проще, так как метатекстовое «значит» не обладает таким огромным количеством функций, как «ну» и «вот». В [5] этой частице приписывалась функция маркирования возврата к основной теме дискурса после отступления. Как будет показано ниже, этими употреблениями «значит» не ограничивается.

 

2.3. Специфика материала

 

В качестве материала использовались записи шести устных нарративных монологов общей протяженностью около двух часов. Два текста были получены от говорящих со сравнительно небольшим опытом монологической речи (школьники девятого класса), два — от сравнительно более опытных ораторов (студенты-старшекурсники), и последние два текста представляют собой записи лекций, т.е. тексты подготовленные и произносимые людьми, привыкшими к публичным выступлениям. Ограничение материала монологами было связано с тем, что их структура позволяет максимально четко различать метатекстовые и интерперсональные употребления дискурсивных маркеров. Еще раз подчеркнем, что это исследование является предварительным, и в дальнейшем предполагается рассмотреть более обширный и разнообразный материал. Были составлены схемы этих текстов, и на них отмечены случаи употребления частиц «ну», «вот» и «значит». Результаты исследования изложены во второй части статьи. Сразу оговоримся, что, поскольку при анализе мы ограничились монологическими текстами, все приведенные ниже выводы и гипотезы относятся только к монологу.

 

 

3. Результаты исследования

 

3.1. Особенности употребления «ну»

 

Метатекстовое «ну», в отличие от «ну» интерперсонального и от неиллокутивных употреблений «ну»[2], не столь разнообразно по функциям и его употребления достаточно легко разбиваются на несколько групп.

К первой из этих групп относятся употребления «ну», которые мы назовем «стартовыми». Их не следует смешивать с «ну поиска», которые в [4] связываются с коммуникативными затруднениями и поиском адекватного словесного оформления. В [5] мы в обоих случаях относили «ну» к «маркерам планирования (формирования сценария реализации замысла)», однако более поздние исследования показали, что имеет смысл выделять две группы употреблений этой частицы вместо одной. Отметим, что функция собственно маркирования коммуникативного затруднения для «ну», без сомнения, присутствует, но она более характерна для диалогической речи, чем для монолога, и особенно часто встречается при ответах на вопрос (т.е. в контексте, который и рассматривался в работе [4]). Это вполне объяснимо, так как в данном случае говорящий испытывает дополнительную необходимость маркировать начало ответа, сигнализировать о готовности отвечать и переходе права высказывания к нему — даже если план ответа еще не сформулирован окончательно. В монологической речи такая необходимость возникает реже, хотя тоже встречается:

Пример 1 (фрагмент лекции)

...как я ни старался, я все-таки понял, что… ну… еще необходима перед этим… одна… лекция про… все-таки про… основные идеи собственно генеративизма...

Что касается стартового «ну», то оно встречается прежде всего тогда, когда текст оказывается недостаточно полно спланирован говорящим. Особенно часто это происходит, если говорящий является недостаточно опытным оратором (ср. ниже данные в Таблице 1).

Пример 2 (школьница, 15 лет: рассказ о поездке в Крым)

1. Ну жили мы там в деревне...
2. жили в деревне, у обычных людей.
3. Ничего такого особенного не было.
4. Вот, ездили по экскурсиям.
5. Поседи.. посетили Большой Каньон Крыма.

(...)

6. Ну еще мы п... посмотрели разные там панорамы... всякие,
7. вот, ездили в другие города,
8. такие как Ялту и сь...
9. ну... на парад ездили в Севастополь...

Не спланировав заранее весь текст, говорящий постепенно «наращивает» его в процессе говорения. На схеме подобное «наращивание» выглядит как последовательное присоединение к ядру сателлитов с помощью отношения elaboration (детализация) (см. Рис.1).

Отметим, что стартовое «ну» может употребляться и во вполне спланированном тексте. Такие случаи сравнительно редки (около 10% от всех метатекстовых употреблений «ну»), и объем материала не позволяет делать сколько-нибудь уверенные выводы, однако некоторая закономерность в них все же прослеживается. В большинстве случаев стартовое «ну» употребляется при переходе от сателлита слева к ядру[3], а также при переходе «снизу вверх» — от некоей ЭДЕ в нижней части дерева к сателлиту коренной ДЕ, которую данный элемент завершает, — или к другой ДЕ, равноправной коренной (см. Рис. 2).

При этом «ну», по всей видимости, маркирует переход к новому фрагменту текста, занимающему важное место в общей риторической структуре[4]. Во всяком случае, в отличие от финального «вот», употребляющегося в сходных ситуациях (см. ниже), стартовое «ну» появляется только в ДЕ, расположенных на относительно малой глубине.

Пример 3

1. В июле я с родителями на машине поехала в Крым, на Черное Море.

2-26 (подробный рассказ о поездке в Крым) 

27. вот, Ну, побыли там две недели...
28. э.. покупались,
29. отдохнули..
30. и в Москву приехали.

Отметим, что частным случаем подобного употребления стартового «ну» является, по-видимому, его появление в ситуациях, подобных приведенной в Примере 4. Здесь говорящий использует для преодоления коммуникативного затруднения стратегию генерализации[5] и обрывает распространенную ветку риторической структуры кратким резюме[6].

Пример 4

1. это...
2. ну как бы это...
3. господи, че я хотела сказать-то?..
4. ну...
5. н-н-н-ну в общем... понятно.

Вторая группа метатекстовых употреблений «ну» получила в [4] название «ну выбора». Как и «ну» поиска, «ну» выбора чаще встречается в диалоге при ответе на вопрос, где маркирует выбор из нескольких равнозначных ответов: «—Ты когда поедешь в Киев? —Ну, может быть, в четверг.» [4]. В монологической речи оно появляется крайне редко и оформляет, как правило, приведение примеров. Ситуация выбора на уровне, превышающем одну ЭДЕ, встретилась в рассмотренном материале только один раз, когда говорящему пришлось решать, какую из равнозначных дискурсивных единиц в списке ему развивать первой.

Третью группу составляют те употребления «ну», которые в [4] связывались с коррекцией. На уровне риторической структуры «ну» коррекции появляются при переходе к ядру от сателлита-фальстарта (ср. Пример 5), а также при незапланированных вставках (ср. Пример 6).

Пример 5

1. Родители ко мне каждый...
2. ну, каждую...
3. ну, на каждую ночь приезжали...
4. вот...

 

Пример 6

1. после чего... ъ мы поехали в это самое... на Ахтубу.
2. Ну, Ахтуба — это речка, которая...
3. ну ъ... это приток Волги,
4. насколько я поняла...
5. они соединяются с Волгой в Волгограде.
6. Ну, это находится где-то примерно около двух тысяч километров о-от Москвы.
7. Ну, дорога была довольно-таки утомительна...

Если говорить об общей стороне употреблений «ну», то, возможно, ее следует охарактеризовать как активизацию некоего механизма, отвечающего за порождение текста на уровне риторической структуры[7].

 

3.2. Особенности употребления «вот»

 

Финальное «вот» — один из наиболее часто употребляемых в спонтанной речи дискурсивных маркеров. Между тем, даже в работах, специально посвященных этой частице, описания употреблений финального «вот», насколько нам известно, не приводилось. Так, в работе [7] среди значений этой частицы упоминается «указание на завершенность (достижение целостности) сообщения, содержащегося в предшествующем ударному “Вот” фрагменте речи самого адресанта», однако в каком именно случае говорящий считает нужным указать на эту завершенность, не указывается.

При анализе позиций финального «вот» в риторической структуре рассмотренных нами текстов выяснилось следующее.

Во-первых, «вот» не появляется при переходе от одной равноправной ЭДЕ к другой. Если при перечислении один из элементов маркируется финальным «вот», а затем перечисление продолжается, то фрагмент текста, следующий за «вот», как правило, оказывается незапланированным уточнением и оформляется как сателлит-elaboration.

Спонтанный текст монологического характера — даже если говорящий явным образом стремится отметить его завершенность — никогда не заканчивается просто финальным «вот». Всегда есть более распространенный сателлит-концовка: «Ну... в принципе все»; «В общем, все, мама пришла, покеда!» «Так что вот. Приблизительно вот так вот. Спасибо... за внимание».

Наиболее часто финальное «вот» появляется в конструкциях, изображенных на Рис. 3, т.е. при переходе от сателлитной ЭДЕ к ДЕ более высокого уровня. Отметим, что в тех же случаях появляется и стартовое «ну», однако, в отличие от «ну», «вот» появляется на любых уровнях риторического графа. Более того, в подобных конструкциях, как правило, появляется либо финальное «вот», либо какой-либо другой маркер перехода «снизу вверх».

 

Пример 7 (конструкция А)

1. там очень быстрое течение,
2. и купаться не...
3. ну, не очень удобно,
4. потому что... когда заходишь в воду,
5. тебя сразу начинает сна... сносить.
6. Вот.
7. Ъ... Вот, ну это, как бы, довольно-таки проблематично,
8. потому что стремно,
9. что попадешь к гадюкам...

 

Пример 8 (конструкция В)

1. Ну мы идем.
2. Я Белке говорю:
3. «нужно РУВД искать сразу.
4. Чтоб время не терять.» [общий смех]
5. Она на меня [передразнивая знакомую, обиженно шмыгает носом] посмотрела так...
6. Вот.
7. Но на самом деле поселили совершенно без проблем,
8. ... как-то даже...
9. ... причем сначала сказали
10. что типа поручительство надо писать,
11. но потом ... даже как-то никто никакого поручительства не писал,
12. и всё.

 

Пример 9 (конструкция С)

1. ... пока мы .. бегали туда, значит ...
2. мы ходили значит.. искали гостиницу,
3. .. мы потом еще до «Зари» дошли,
4. .. еще дальше нас куда-то послали,
5. .. вот .. светило солнышко.

 

 

 

«Вот» сравнительно редко встречается после ядерной ЭДЕ (в конструкциях, изображенных на Рис. 4).

В нескольких найденных случаях появления «вот» в подобных конструкциях имеет место либо незапланированное присоединение сателлита, либо наличие речевых сбоев в предшествующей «вот» дискурсивной единице.

Таким образом, финальное «вот» появляется в спонтанной речи в двух основных случаях.

Случай первый — основной. Переход от сателлитной ЭДЕ нижнего уровня к ЭДЕ более верхнего уровня (ср. Примеры 7-9).

Случай второй: сбой вербализации в маркируемом фрагменте (ср. Пример 10).

Пример 10

1. Родители ко мне каждый ъ...
2. ну, каждую...
3. Ну, на каждую ночь приезжали... ъ...
4. вот,
5. а я там...
6. ну, в тот момент,
7. ща скажу (смеется),
8. вот, щас...
9. а, ну я там жила...

 

Интересно, что при сопоставлении текстов опытных говорящих и неопытных (по предварительным данным) получилось следующее (см. таблицу 1). У неопытных говорящих число «вот» и «ну» сравнительно велико, а их соотношение варьирует от 1:1 до 2:1 в пользу «ну». У более опытных говорящих (студенты старших курсов) число «вот» остается тем же, а число «ну» значительно снижается, так что их соотношение превращается в 1:2 в пользу «вот». У еще более опытных говорящих (преподаватели МГУ) и в сравнительно более подготовленных текстах соотношение «ну» и «вот» снова достигает значения 1:1 — за счет сокращения числа «вот». Поскольку материал недостаточен для адекватного статистического анализа, мы не будем пока делать выводы из данного факта, а просто упомянем его как заслуживающий более пристального внимания.

 

 

 

 

Таблица 1

 

Говорящий	количество «ну» на 100 слов	количество «вот» на 100 слов
Школьник 1	4,9	1,8
Школьник 2	2,6	3
Студент 1	0,7	1,6
Студент 2	0,6	1,4
Лектор 1	1,2	1,2
Лектор 2	0,6	0,8

 

3.3. Особенности употребления «значит»

 

«Значит» как дискурсивный маркер употребляется в спонтанной речи ощутимо реже, чем «ну» и «вот», причем его частотность сильно варьирует от говорящего к говорящему.

Основная группа употреблений «значит» уже упоминалась выше и была описана в [5] как возврат к основной теме дискурса. На риторическом графе это обычно выглядит как переход к ядерной ДЕ от сателлита фона или отступления (отношение Digression, описывает конструкции, присоединяемые с помощью «кстати»), ср. Рис. 5. «Значит» возврата — единственное из употреблений «значит», описываемое в терминах ТРС.

Пример 11

1. Ну естественно мы сели не в ту сторону.
2. Точнее... выяснилось
3. что маршрут кольцевой,
4. но он кольцевой по-моему через весь Владимир.
5. О: Ну естественно.
6. И: Вот.
7. Нам сказали типа
8. «Вот значит.
9. Доедете,
10. потом сядете на девятку»
11. ... Ну мы значит вылезли из этой восьмерки,
12. ... мы решили
13. что на девятку нам уже садиться не хочется,
14. что мы поехали обратно,

Однако необходимо отметить, что этой функцией употребления «значит» в спонтанных текстах отнюдь не ограничиваются. «Значит» часто появляется при вербализационных сбоях различной «степени тяжести», при дословном цитировании и в других контекстах, когда в речи говорящего так или иначе появляется обязательство продолжить вербализацию. Фактически, общей функцией метатекстового «значит» является, по-видимому, выполнение некоего коммуникативного обязательства, которое берет на себя говорящий. Это обязательство может быть выражено явным образом, как в Примере 12, оно может подразумеваться — как в Примере 13, где ситуация лекции сама по себе налагает его на говорящего. В случае речевого сбоя фальстарт также может восприниматься как заявка о намерении высказаться, и вполне логично, что «значит» будет появляться и здесь (ср. Пример 14).

Пример 12 (прямой комиссив — заголовок)

1. Сейчас я расскажу,
2. как я провела это лето,
3. девяносто девятого года.
4. Э.. значит.. весь июнь я провела у бабушки...

Пример 13 (лекция)

1. Значит, эээ… Давайте хэндауты мы сейчас раздадим…
2. (Выяснение, кому не хватило хэндаутов…)
3. Значит…
4. В чем дело?
5. (Смех в аудитории, выяснение причин)
6. Ну хорошо.
7. Значит… (пережидает смех)
8. С Хомским, я надеюсь, покончено…

Пример 14 (фальстарт)

1. Ну ладно все...
2. .. значит я... всех отправил,
3. я оставил Птичку заполнять эти карточки гостевые,
4. ... все пошли... значит обра... обра...
5. О: Умолять?
6. И: Нет,
7. обратно на вокзал они поехали,
8. .. за вещ... за за вещами .. и в том числе за настиковым паспортом...

 

 

4. Заключение

 

На примере рассмотренных маркеров мы видим, как сильно может зависеть их употребление от риторической структуры текста. С уверенностью можно сказать, что дальнейшее изучение метатекстовых и интерперсональных употреблений дискурсивных маркеров с применением ТРС позволит не только выявить новые интересные факты и закономерности в употреблении дискурсивных слов, но и стать дополнительным пробным камнем для проверки того, насколько адекватно ТРС отражает реальную структуру дискурса, выстраиваемую в мозгу говорящего.

В дальнейшем планируется расширить рамки исследования и провести — на большем объеме материала — анализ всех наиболее употребительных метатекстовых и интерперсональных маркеров.

 

 

 

 

Литература

 

1. William Mann, Christian Matthiessen, and Sandra A. Thompson. Rhetorical structure theory and text analysis. // Discourse Description. Amsterdam: Benjamins, 1992; 39-78.
2. А. А. Кибрик, В. А. Плунгян. Функционализм. // Фундаментальные направления современной американской лингвистики. М.: изд. МГУ, 1997. 276-339.
3. А. О. Литвиненко. Описание структуры дискурса в рамках Теории Риторической Структуры: применение на русском материале. // Труды Международного Семинара Диалог ‘2001 по компьютерной лингвистике и ее приложениям. Том 1. Теоретические проблемы. Аксаково 2001. 159-168.
4. А. Н. Баранов, И. М. Кобозева. Модальные частицы в ответах на вопрос. // Логический анализ языка. Прагматика и проблемы интенсиональности. М.: 1988. 45-69.
5. Ю. В. Дараган. Функции слов-«паразитов» в русской спонтанной речи. // Труды Международного Семинара Диалог ’2000 по компьютерной лингвистике и ее приложениям. Том 1. Теоретические проблемы. Протвино 2000. 67-73.
6. А. А. Пойменова Лексическая ошибка в свете стратегий преодоления коммуникативных затруднений при пользовании иностранным языком: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Тверь, 1999.
7. В. Е. Гольдин. Заметки о частице «вот». // Лики языка. К 45-летию научной деятельности Е. А. Земской. — М.: Наследие, 1998. 40-47.

 

 

Rhetorical Structure Theory and Markers of Speech Production Processes

Yulia Vladimirovna Daragan

 

 

Key words: discourse words, discourse markers, Rhetorical Structure Theory, RST, hesitation.

 

The paper presents the results of a preliminary study of speech production marker usage.

It is widely known that an often used colloquial Russian particle ‘vot’ usually finishes a phrase or a larger cluster of text. At the same time such particles as ‘nu’ and ' znachit' tend to appear at the beginning of a phrase — or a larger part of the text. Unfortunately there is usually not much more to say about the usage of these particles in a discourse. There is a wide spread opinion that the appearance of such markers in oral speech is connected with hesitation. To our mind this is true, but only to a certain extent, for we could adduce examples both of hesitation not marked lexically and of marker usage not connected with hesitation. In other words a term ‘hesitation pause feeler’ cannot explain why certain particles are used here and aren’t used there.

Present research is based on a hypothesis that the appearance of such markers in the text is due to several factors including such processes as discourse structure monitoring and speech production mechanism activation. We have made an attempt to describe discourse marker usage in terms of Rhetorical Structure Theory (RST) developed in 1980's by American researchers William Mann and Sandra Thompson and adapted for Russian language in 1999-2001 by a group of Russian linguists including Vera I. Podlesskaya, Andrey A. Kibrik, Alla O. Litvinenko and Tat’yana M. Kal’kova.

In the course of the talk we suppose to consider the peculiarities of usage of discourse markers ‘vot’, ‘znachit’, and ‘nu’ in oral narrative speech and to demonstrate how this usage is connected with the rhetorical structure of these fragments.

 

[1] Предварительный, не претендующий на точность, термин

[2] Например, «ну и зря», «ну ты даешь!» — а также в других случаях, когда «ну» утратило иллокутивный компонент и стало обычной частицей, не связанной с ситуацией говорения не более, чем, скажем, частицы «же» и «ведь»

[3] Сателлиты слева в спонтанной речи появляются значительно реже, чем справа. Как правило, они присоединяются с помощью таких отношений, как сеттинг (setting), т.е. описание начальной ситуации: «Стоит пьяный, держится за стенку. К нему подходит сынишка и говорит...»; фон (background), т.е. сообщение сведений, необходимых для понимания остального текста: «В прошлом году я сломала ногу и долго валялась в больнице. И там я познакомилась... (дальше идет описание нового знакомого)», заголовок (headline): «Сейчас я вам расскажу, как я провела это лето. Весь июнь я провела у бабушки...», а также ряда других.

[4] В частности от введения к основной части рассказа, от одного важного события — к другому, от основной части рассказа — к заключению.

[5] Подробнее о стратегиях преодоления коммуникативных затруднений см. [6]

[6] Интересно, что в Примере 4 фактически нет ядра. Говорящий производит серию фальстартов, а затем обрывает дискурсивную единицу.

[7] Отметим, что на уровне подбора слов (а не синтаксической конструкции) «ну» не появляется. Функции поиска и коррекции в этом случае отражаются в речи при помощи маркеров «такой» и «это».