ИНТЕРПРЕТАЦИЯ УСТНОГО ТЕКСТА В
ЛИНГВОКРИМИНАЛИСТИКЕ
Л.В. Златоустова, Е.И. Галяшина
Задача правильной интерпретации смыслового содержания устного речевого высказывания и точного распознавания звучащего текста в последние годы все чаще стала встречаться в практике криминалистических исследований.
Это вызвано тем, что в распоряжение экспертов судебными органами стали представляться записи диалогов, полилогов и речевых сообщений монологического характера, в которых собеседники стараются умышленно избегать прямого наименования денотата или используют для обозначения явлений, действий или предметов слова в переносных значениях, метафоры или иносказания. Это, как правило, вызвано ситуативными факторами, когда говорящие сознают, что их высказывания могут иметь для них негативные последствия в случае, если они будут подслушаны или записаны соответствующими компетентными органами.
Впоследствии, для того, чтобы избежать ответственности за свои слова, подозреваемые лица часто пытаются убедить правоохранительные органы, что «их слова были не верно поняты», что «они не имели в виду совсем другое», что нейтральным словам были «приписаны другие значения», что при письменной изложении в стенограммах произнесенный ими устный текст претерпел искажения и приобрел иной смыл» и т.д. и т.п. Очевидно, что для правильной интерпретации смысла таких устных текстов и отдельных неоднозначных речевых высказываний необходимо применение специальных лингвистических знаний и проведение объективных лингвистических исследований непосредственно звукозаписей, позволяющих зафиксировать не только вербальное содержание звучащей речи, но и тончайшие нюансы смысла, передаваемые средствами интонации, тембром и т.д. и т.п.
Проблема правильного понимания смысла подобных разговоров заключается в том, что записанные на магнитную ленту переговоры, как правило, обладают тенденцией к повышенной степени имплицитности, с преобладанием невербального компонента речевой коммуникации над вербальным. Говорящий и слушающий в процессе беседы понимают друг друга за счет общего знания экстралингвистической ситуации, тогда как постороннему слушателю смысловое содержание такого разговора может быть совершенно не понятным. Надо отметить, что здесь мы не рассматриваем использование в речи коммуникантов специальных подъязыков или арго, воровского или блатного жаргона, специально и изначально настроенных на использование узкой группой лиц, объединенных по определенным социальным признакам.
Предметом рассмотрения в настоящей работе является изучение устного речевого материала, смысловое содержание которого неочевидно, характеризующегося такими стилистическими значениями как недосказанность, незаконченность, логическая инверсия и содержательная «свобода». Специфической особенностью такой устной речи является то, что ее семантическая интерпретация может быть неоднозначна, а смысл отдельных высказываний может по-разному трактоваться в зависимости от лингвистического контекста и глобальной экстралингвистической ситуации.
Трудности такого исследования вызваны тем, что лингвисту, выступающему в качестве судебного эксперта, приходится иметь дело с результатом уже реализованного коммуникативного акта, когда уже сформирован и передан посредством языка смысл высказывания, понятый слушающим.[1]
Рис.1. Блок-схема факторов, вносящих искажения в речевой сигнал при его записи на магнитный носитель.
Из приведенной выше схемы видно, что звучащая речь на фонограмме, являющаяся объектом экспертного лингвистического исследования, не тождественна речи, продуцированной говорящим. Правильность распознавания звучащего текста и его адекватное понимание в свою очередь зависит от ряда объективных обстоятельств (качество звукозаписи и разборчивость речевого сигнала, внешние условия слуховой перцепции, прослушивание через наушники или акустические системы, акустические характеристики и степень звукоизоляции помещения, где проводится прослушивание, наличие посторонних, мешающих факторов, параметры используемой звуковоспроизводящей аппаратуры и т.д.). Кроме того, необходимо принимать во внимание и субъективные, психо-акустические факторы (слуховая чувствительность, моно или бинауральность слухового восприятия, обученность, тренированность аудитора (аудиторов), языковая компетенция, знание языка, на котором произнесен распознаваемый текст, психофизиологическое, эмоциональное состояние аудитора, количество прослушиваний, ограниченность/неограниченность во времени и т.д.).
Ниже приведем схематично факторы, влияющие на правильность распознавания речевого сигнала, записанного на фонограмме.
Рис.2. Блок-схема факторов, влияющих на правильность слуховой перцепции при распознавании аудитором звучащего текста.
Таким образом, правильность слухового восприятия и интерпретации звучащей речи на фонограмме – перевод его письменную форму (в любой форме передачи звучащей речи в письменной записи, например, в орфографической или фонетической транскрипции) во многом зависит от не только от разборчивости самого сигнала, но и индивидуальных качеств слуховой системы эксперта, проводящего аудирование, от величины его индивидуальных слуховых порогов и длительности речевого стимула (порции распознаваемого речевого сигнала), используемой технологии, методики слуховой перцепции и т.д.).
Другая проблема семантической интерпретации звучащего текста заключается в том, что эксперт-аудитор выступает в качестве «стороннего наблюдателя» процесса порождения и понимания речи говорящим и слушающим как непосредственными участниками акта речевого коммуникации, подлежащего семантическому исследованию. Поэтому для того, чтобы правильно понять смысловое содержание звучащего текста помимо всех выше названных сложностей необходимо изучение всех компонентов ситуации коммуникативного акта, детерминирующих форму и вид речевой деятельности говорящего и реакции на речевые стимулы партнера по коммуникации.
Понять полный смысл многих речевых актов в естественных условиях можно только при условии изучения структуры высказывания в контексте и ситуации учитывая отношения между партнерами, роль и значения невербального компонента коммуникации.
Здесь необходимо подчеркнуть значение речевого и неречевого контекста для правильного понимания смысла высказывания. Общепринятым является тезис о том, что смысл слова есть порождение контекста, полностью определяется им и имеет столько разновидностей, сколько существует контекстов употребления слова. Однако классификация типов контекстов и его однозначная детерминация до настоящего времени является предметом научных диспутов и требует своего теоретического осмысления с учетом последних достижений в области речевых исследований.
В настоящей работе под внутренними экстралингвистическими факторами общей категории контекста подразумевается совместная база так называемых фоновых знаний говорящего и адресата речи, необходимая для осуществления акта речевой коммуникации. На вербальном уровне контекст языковой системы проявляется как в виде ментального лексикона- психолингвистического образа, понимаемого в качестве системы кодов и кодовых переходов, обеспечивающей реализацию формирования и формулирования смысла высказывания.[2]
Выход говорящего или слушающего за пределы непосредственно сообщаемой или воспринимаемой вербальной информации осуществляется в базе знаний человека с помощью различных форм хранения информации и использования различных способов их актуализации с учетом модальной и эмоциональной маркированности и мультиканального доступа. Понимание полного смысла высказывания – это субъективная способность человека активизировать определенные элементы социального и индивидуального опыта, ассоциируемые в индивидуальной базе знаний с элементами текста на сознательном или подсознательном уровне. Необходимо подчеркнуть, что восприятие смыслового контекста определяется социо-культурными и индивидуально-психологическими установками субъекта распознавания.
Необходимым условием единообразного понимания звучащего текста разными участниками коммуникации или внешним наблюдателем в качестве которого выступает эксперт-лингвист, по нашему мнению, является общность информационных ресурсов коммуникантов, обусловленная совместной социо-культурной и территориальной принадлежностью, единой языковой и коммуникативной компетенцией.
Таким образом, для того, что одно и то же высказывание в одном и том же контексте могло быть единообразно интерпретировано разными аудиторами они должны обладать сопоставимыми ментальными пространствами, иметь близкие базы знаний и информационные тезаурусы, пользоваться единым подходом к интерпретации и осмыслении языкового знака.
Исследованию различных аспектов понимания смысла высказываний, значение которых выражено вербально или посредством интонации посвящено значительное число работ. Однако алгоритмы разрешения неоднозначности и методы экспликации смысла звучащего текста достаточно полно не описаны. В то же время в практике лингвокриминалистики при исследовании звукозаписей различных криминальных ситуаций эксперт сталкивается с проблемой декодирования значения имплицитно содержащегося в устном тексте, не выраженного вербально или прямой номинацией, и в то же время понимаемого всеми участниками разговора на основе совместного пресуппозиционного знания.
Часто приходится иметь дело с ситуациями, когда говорящий стремиться решить одновременно две задачи. С одной стороны передать партнеру по коммуникации некоторую информацию или побудить его к каким либо действиям, с другой сделать это завуалировано, используя нейтральные языковые средства. Так, например, в ситуациях вымогательства взятки, часто используются не вербальные средства, содержащие лексемы со значениями требования денег, а средства интонации, жесты, мимика и т.д.
По нашему мнению, лингво-криминалистическое распознавание и декодирование смыслового содержания речевых высказываний нужно проводить на основе анализа семантики и просодических средств устного текста в их комбинаторике. В качестве формальных показателей неявных или коннотативных значений вербальных сообщений выступает специфическая организация устного текста при помощи сегментных и суперсегментных средств, передаваемых по акустическому каналу. Экспликация сопровождающих речевые высказывания невербальных смысловых компонентов проводится на основе анализа отражения на фонограмме комбинаторики фонационных (артикуляционных, просодических) и кинетических средств (мимики и жестов). В качестве объективных физических параметров могут быть использованы следующие акустические признаки: характер движения основного тона в высказывании; уровень частотного максимума высказывания, крутизна и скорость повышения и понижения основного тона, длительность и максимальное значение интенсивности главного ударного слога и некоторые другие.
Поэтому в данной работе нас интересуют возможности выработки подхода к семантическому исследованию квазиспонтанной устной речи, используемой в процессе непосредственного визуального как официального, так и неофициального общения. Как известно, на выбор конкретного вида устной речи существенное влияние оказывает не только наличие установки на официальное или неофициальное общение, но и фактические отношения между партнерами коммуникации. При реализации установки на официальное общение меняется не только лексический состав, обусловленный тематикой разговора, но и интонация, синтаксис и другие параметры.
Для целей семантического анализа звучащего текста особое значение приобретает фокусирующая (выделительная) функция интонации. Проследить способы реализации фокусирующего задания и функции членения интонации можно на системе просодических единиц различных сегментных уровней в терминах мелодики, паузы, интенсивности, длительности, тембра. Основная сложность такого исследования состоит в определении номенклатуры просодических средств, релевантных для распознавания семантики речевого сообщения.
Проведенные исследования массива экспериментальных звукозаписей показало принципиальную возможность наряду с анализом семантики текста использовать данные экспериментального анализа просодических средств в их комбинаторике для экспликации смыслового содержания текстов с дефицитом вербальных средств речевой коммуникации.
Литература:
1.Смысловое восприятие речевого сообщения. М., 1976;
- Галичиев А.И. Кинесический и проксемический компоненты речевого общения. АКД, М., 1987
- Акишина А.А., Кано Х, Акишина Т.Е. Мимика и жесты в русской речи. М., 1991
- Колшанский Г.В. Паралингвистика. М., 1974
- Лурия А.Р. Язык и сознание, М., 1999г.
- Николаева Т.М. Жест и мимика. М, 1972
7 Чанышева З.З. Взаимодействие языковых и неязыковых факторов в процессе речевого общения. Уфа. 1984 и др.
- Лабунская В.А. Экспрессия человека: общение и межличностное познание. Ростов-на-Дону, 1999
- Манеров В.Х. Психодиагностика личности по голосу и речи. С-Петербург, 1997
- Горелов Н.И. Невербальные коммуникации. М., 1980.
- Колшанский Г.В. Контекстная семантика. М., 1980. С. 21.
- Крюков А.Н. Фоновые знания и языковая коммуникация, Этнопсихолингвистика. М., 1988.
[1] В современных работах по прагматике подчеркивается, что смысл высказывания создается и формируется непосредственно в процессе мыслительно-речевого акта, т.е. «для действующей модели языка терминальными компонентами являются не смысл и текст, а мысль и (звучащая ) речь». Бергельсон М.Б., Кибрик А.Е. Прагматический принцип приоритета и его отражение в грамматике. Известия АН СССР, Серия литература и язык.1981, №4, с.354